Suchergebnisse

"In Imagining Russian Regions: Subnational Identity and Civil Society in Nineteenth-Century Russia, Susan Smith-Peter shows how ideas of civil society encouraged the growth of subnational identity in Russia before 1861. Adam Smith and G.W.F. Hegel's ideas of civil society influenced Russians and the resulting plans to stimulate the growth of civil society also formed subnational identities. It challenges the view of the provinces as empty space held by Nikolai Gogol, who rejected the new non-noble provincial identity and welcomed a noble-only district identity. By 1861, these non-noble and noble publics would come together to form a multi-estate provincial civil society whose promise was not fulfilled due to the decision of the government to keep the peasant estate institutionally separate."--Provided by publisher

Prince D.M. Pozharskii, who together with Kuz΄ma Minin helped to end the Time of Troubles in 1612-13, has been the focus of commemoration for centuries and has come to symbolize the defense of the Russian nation. This article focuses on three moments of his commemoration in the nineteenth century: the classical Pozharskii, as seen in the monument on Red Square, the nationalist Pozharskii, which reimagined him almost as a saint of the nation, and the regionalist Pozharskii, which presented him as a heroic forerunner of the zemstvo and the self-directed action of the Russian people. Using a wide variety of sources, the article shows how Pozharskii's grave and its commemoration were the focus of contention over what the Russian nation was and ought to be: composed of loyal and unquestioning subjects of the tsars, saint-like warriors, or a people that was self-governing at the local level. It also argues for the importance of including local narratives and sources in the historical narrative, as this was where the demand for self-government was most clearly made. Dead bodies can spark lively discussions, and when the body is Pozharskii's, the stakes can be as high as the meaning of the Russian nation itself.

В статье рассматриваются дискуссии о промышленном будущем России среди дворян, купцов и чиновников Владимирской губернии до реформы 1861 г. В дискуссиях сформировались два различных взгляда на будущее России. Первый представлял Россию урбанистической, индустриализованной, фабричной страной, с хлопкообрабатывающей промышленностью в роли гаранта экономической независимости. Второй вариант предполагал, что Россия останется сельской страной, но развитие науки и совершенствование сельского хозяйства преобразят льнопереработку и помогут деревенским общинам выжить и после индустриализации. И дворяне, и купцы полагали, что могут быть «мудрыми отцами» для народа будущей индустриализованной России. Анализ статистических материалов, опубликованных в губернских ведомостях, показал, что они могут служить новым источником информации о том, как еще до отмены крепостного права в России воспринимали индустриализацию и социальные перемены.

В статье прослежено, как ряд авторов в первые годы существования Казанского университета (осн. в 1804 г.) рассматривали Восток одновременно как себя и Другого. Ренессанс ориенталистики в этот период видел в Востоке источник знания и света. Это объясняет преобладание более позитивного взгляда на Восток, чем в конце XIX века, когда в Россию из Европы проникла имперская враждебность к Востоку.Старшее поколение казанских авторов 1810-х годов испытало влияние екатерининского классицизма и переняло его тропы, вновь сделав Восток центром российских дел и воспевая соединение Востока и Запада. На младшее поколение большее влияние оказал сентиментализм. Оно считало Восток близким себе, но все же отдельным от себя.Изучая этих авторов, мы глубже понимаем, как Россия и Восток взаимосвязаны на институциональном, интеллектуальном и личностном уровне.

This article examines how the idea of Enlightenment regionalism arose and was received in the provinces. Enlightenment regionalism denied the specificity or authenticity of space outside the capitals. Circles around provincial governors and new educational institutions adapted these ideas in four eighteenth-century journals printed in the provinces. Influenced by the genre of topographical descriptions and by the provincial reforms of 1775, these groups saw peripheral space as a source of raw materials, not of meaning, and made empty provinces by erasing specificity and inserting universality.